Е.П.Блаватская

Напутствие Бессмертным

(сборник статей)

Назад к оглавлению

Взгляд француза на права женщин

С небольшой книжицей под названием "Женщины убивающие и женщины голосующие" Александр Дюма-сын вступил на арену социальных и политических реформ. Новеллист, находивший своих Беатрис и Лаур в социальных трущобах, автор "Дамы с камелиями" и "Дамы с жемчугом" слывет во Франции лучшим знатоком женских сердец. Теперь он выступает в новом свете – как поборник женских прав вообще и тех женщин, о которых англичане предпочитают говорить как можно меньше, в частности. Если сей одаренный сын еще более одаренного отца до сих пор не утонул в топких болотах современной французской школы реализма, ныне столь модной – школы, возглавляемой автором "Западни" и "Нана"[1] и так метко прозванной школою "мусорщиков", то только потому, что он прирожденный поэт и следует по пути, проложенному маркизом де Садом, а не Золя. Он слишком утончен, чтобы соперничать с писателями, которые называют себя писателями-натуралистами и романистами-экспериментаторами и используют перо, как студенты-медики – скальпель в операционной, вонзая его в глубины раковых опухолей общества везде, где смогут их найти. До сих пор он идеализировал и приукрашивал порок. А в рассматриваемой книжке не только защищает его право на существование при определенных условиях, но и требует для него признанного места под солнцем социальной и политической жизни.

Его брошюра в 216 страниц, недавно изданная в виде письма к Ж. Кларети, пользуется сегодня огромным успехом. К концу сентября, чуть ли не через неделю после своего появления, она была переиздана уже шесть раз. Она рассматривает две величайшие социальные проблемы – вопрос развода и право женщин на участие в выборах. Дюма начинает с защиты ряда женщин, замешанных в убийстве собственных мужей и любовников. Все эти женщины, говорит он, воплощают идею, которая некоторое время назад будоражила мир. Это идея полного освобождения женщины от многовекового рабства, выдуманного Библией и навязанного ей деспотичным обществом. Все эти убийства и сей общественный порок, равно как и возрастающее сознание женщины, г-н Дюма принимает за многочисленные признаки одного и того же – стремления усовершенствовать мужчину, взять над ним верх, во всем с ним соперничать. Чего мужчины не отдают им добровольно, женщины определенного типа стремятся взять хитростью. В результате такой уловки, полагает он, мы видим, как "сии молодые леди" приобретают огромное влияние над мужчинами во всех общественных делах и даже в политике. С возрастом, накопив огромное состояние, они предстают как патронессы женских школ и благотворительных заведений и участвуют в управлении делами провинции. Их прошлое теряется из виду, они преуспевают в создании, так сказать, imperium in imperio, где диктуют собственные законы и следят за их исполнением. Такое положение вещей Дюма объясняет ограничением прав женщин, узаконенным рабством, в коем женщина пребывала веками, и особенно брачным и антиразводным законодательством. Отвечая на излюбленное возражение противников развода, считающих, что его узаконение приведет к слишком большой свободе любви, автор "Полусвета" храбро выпускает последний залп и окончательно разоблачает себя.

А почему бы и не посодействовать сей свободе? Что кажется опасностью для одних, стыдом и бесчестьем для других, "станет самостоятельной и признанной профессией – une carriere a part, реальностью, собственным миром, с которым все остальные группы и классы общества будут вынуждены считаться. Уже недалеко время, когда все признают его право на независимое и легальное существование. Очень скоро он станет целостным, компактным институтом; и придет время, когда между этим миром и прочими установятся столь же дружеские отношения, как между двумя равно могущественными и признанными империями.

С каждым годом женщины все более освобождаются от пустого формализма, и г-н Дюма выражает надежду, что это больше не вызовет реакции. Если женщина не способна полностью отречься от идеи любви, позвольте ей предпочесть союзы, которые ни к чему не обязывают, и руководствоваться в этом лишь собственною свободною волей и честью. Разумеется, мы заостряем внимание на книге г-на Дюма скорее затем, чтобы осветить поток важнейших настроений важнейшей социальной группы, нежели для обсуждения au fond деликатных вопросов, поднимаемых г-ном Дюма. Мы предоставляем читателю самому поразмыслить о предложенной реформе, равно как и о большинстве затрагиваемых проблем.

Некая француженка, Юбертин Оклэр, недавно отказалась платить налоги под предлогом того, что она, как женщина, лишена политических прав, принадлежащих мужчинам; и Дюма, приводя сей пример, посвящает защите женских прав последнюю часть своей брошюры, которая выразительна, впечатляюща и оригинальна, как и все остальные, хотя и вызовет больше дискуссий. Дюма пишет:

В 1847 году политические реформаторы сочли необходимым ограничить избирательное право, предоставляя право голоса сообразно умственным способностям.

То есть ограничить его участием только многоумных мужчин. Правительство же не пошло на это, что и привело к революции 1848 года. Объятое страхом, оно предоставило народу всеобщее избирательное право, распространив его на всех, способных и не способных, но при условии участия в голосовании только мужчин. Ныне это право прочно закрепилось, и ничто не может его отменить. Но женщины, в свою очередь, приходят и спрашивают: "А как насчет нас? Мы требуем тех же привилегий".

Что [спрашивает Дюма] может быть более естественным, разумным и справедливым? Нет причин, по которым женщина не могла бы пользоваться равными правами с мужчиной. Какая же такая существует между ними разница, что вы отказываете ей в сей привилегии? Никакой. Пол? Ее пол не имеет к этому никакого отношения, так же как, собственно, и мужской. Что касается всех остальных несхожестей между нами, то они скорее делают больше чести женщине, нежели нам. Если же кто-то захочет возразить, будто женщина по природе своей создание более слабое, и долг мужчины заботиться о ней и защищать ее, то мы можем сказать, что до сих пор мы, кажется, так плохо ее защищали, что она была вынуждена поднять револьвер и взять эту защиту в собственные руки; и, чтобы уж быть последовательными до конца, нам следует выносить вердикт "не виновна" всякий раз, когда ее застают в совершении сего акта самообороны.

Парируя довод, будто женщина умом слабее мужчины и явлена таковою в священных писаниях, автор противопоставляет библейскому Адаму и Еве индусскую легенду, переведенную Жаколио в его "Bible dans I'Inde", и утверждает, что первым грешником, изгнанным из рая, был именно мужчина, а не женщина. Если у мужчины более сильные мускулы, то женщина превосходит его выносливостью. Ныне уже доказано, что самый крупный мозг, когда-либо обнаруженный – и по объему и по весу, принадлежал женщине. Он весит 2200 граммов, что на 400 граммов больше мозга Кювье. Но мозг не имеет никакого касательства к избирательному праву. Чтобы опустить избирательный бюллетень в урну, ни от кого не требуется изобретать порох или поднимать 500 килограммов.

У Дюма есть ответ на любое возражение. Может быть, прославленные женщины составляют исключение? Он приводит блестящий список величайших женских имен и утверждает, что пол, в котором можно встретить подобные исключения, завоевал законное право участвовать в назначении деревенских старост и муниципальных властей. Пол, утверждающий себя, как Бланка Кастильская, Елизавета Английская, Елизавета Венгерская, Екатерина II и Мария Терезия, завоевал любое право.

Если стольким женщинам было впору царствовать и управлять народами, то уж, наверное, они пригодны и для голосования. На замечание, что женщины не могут ни воевать, ни защищать свою страну, читателю напоминают о таких именах, как Жанна д'Арк и еще три Жанны – из Фландрии, из Блуа и Жанна Ашетт. В память о блестящей защите и освобождении Жанной Ашетт своего родного города Бовэ, осажденного Карлом Смелым, Людовик XI постановил, что отныне и впредь самое почетное место во всех национальных и публичных процессиях будет принадлежать женщинам. Не будь у женщин никаких иных прав во Франции, один лишь факт, что им пришлось пожертвовать Наполеону Великому 1 800 000 своих сыновей, должен обеспечить им любое право. Вскоре все женщины Франции последуют примеру Юбертин Оклэр. Закон всегда был несправедлив к женщине, и, вместо того чтобы защищать, он старается все крепче заковать ее в цепи. Соверши она преступление, разве он позаботится привести в качестве смягчающего обстоятельства ее слабость? Напротив, он всегда старается использовать ее в своих интересах. Незаконнорожденному ребенку закон предоставляет право выяснить, кто его мать, но не отец. Муж может отправляться куда угодно, делать что угодно, бросить семью, сменить гражданство и даже эмигрировать, не заботясь о согласии жены и даже не поставив ее в известность.

Женщина же ничего этого делать не может. В случае неверности муж может лишить ее собственного же приданого, а в случае вины – даже убить. Это его право. Лишенная благодати развода, она вынуждена все терпеть, нигде не находя защиты. Ее штрафуют, судят, сажают в тюрьму, казнят, подвергают тем же наказаниям, что и мужчину, точно в таких же условиях, но никогда еще ни один судья не сказал: "Бедное, слабое создание!.. Простим же ей, ибо она безответственна и гораздо ниже мужчины!"

Вся эта выразительная, порою вдохновенная речь в защиту избирательного права для женщин заключается следующими предположениями:

Сначала ситуация покажется абсурдной, но постепенно люди привыкнут к этой мысли, и вскоре все возражения исчезнут. Несомненно, вначале идея об этой новой роли женщин станет предметом жесточайшей критики и сатиры. Дам будут обвинять в том, что они заказывают шляпки а l'urne, корсеты au suffrage universel, а юбки au scrutin secret. Ну и что же? Какое-то время новая система будет казаться диковинкой, потом войдет в моду и привычку и наконец будет рассматриваться как обязанность. Во всяком случае, она уже начинает заявлять о своих правах. Несколько grandes dames в городах, некоторые богатые помещицы в провинциях и арендаторши в деревнях покажут пример, коему вскоре последуют и остальные женщины.

Книга заканчивается следующим вопросом и ответом:

Возможно, некая добропорядочная и благочестивая дама, пылко верующая, что от вечных мук человечество спасут лишь законы, евангелия, римское право и Римская Церковь, спросит меня: "Ради Бога, сударь, скажите, куда нас заведут все эти идеи?" – "Э, мадам!... Мы идем туда, куда шли с самого начала, к тому, что должно быть, – к неизбежному. Мы продвигаемся медленно, потому что можем не торопить время, имея в запасе миллионы лет, и потому что должны оставить немного дела и тем, кто следует за нами. В настоящий момент мы заняты предоставлением избирательного права женщинам, а когда это будет осуществлено, попытаемся предоставить его самому Господу Богу. И как только установится полная гармония между этими тремя вечными принципами – Богом, мужчиной и женщиной, путь наш уже не будет казаться столь туманным и мы станем продвигаться гораздо быстрее".

Конечно, сторонники женских прав в Англии никогда еще не подходили к этой проблеме с такой точки зрения. Окажется ли новый способ атаки эффективнее известных выступлений британской программы или серьезных разглагольствований величайшего поборника женских прав, Джона Стюарта Милля? Там будет видно; но несомненно, что многие английские леди, борющиеся за свои права, будут немало озадачены, принять ли им союзника, который разделяет столь циничные принципы, как наш автор.

[1] ..."Западня" и "Нана" – романы Э. Золя, главы натуралистической школы французского реализма.