"Из-за моря, из-за синего океана"

(От Нью-йоркского корреспондента "Правды ")

Назад к оглавлению

VII

Не раз уже было замечено в наших письмах, что над Соед. Шт. Сев. Америки нависло как бы грозное темное облако... Эпидемия преступлений - а особенно то таинственное, непонятное подражание всякому преступлению нового рода — разразилась, словно ливнем, над нашими головами и никакие морозы не останавливают ее. "Желтый Джек" — невинное дитя в сравнении с этой эпидемией. Преступники — во всех классах общества и в каждом возрасте — с злорадством как бы чистого помешательства стараются перещеголять друг друга; лезут в петлю и тащут за собой других. Давно уже, во всех частях республики, граждане перестали засыпать, как бывало, в постелях своих с тем чувством полной безопасности, к которому приучила их некогда неусыпная и деятельная бдительность полиции. Несколько лет тому назад, когда Диккенс заявил в своем романе "Мартин Чезлвит", что единственная охрана всякого янки — собственный револьвер, то это заявление было принято с негодованием и долго считалось обидной клеветой. Полиция Нью-Йорка смотрела даже на знаменитых сыщиков Скотланд-Ярда в Лондоне — свысока; и в то время ходило в народе поверье, что не было еще того зарезанного или оборванного гражданина, который не мог бы рассчитывать быть отомщенным рано или поздно. Увы! декорации изменились. Полунощные воры, замаскированные убийцы, преступники самой разнообразной шерсти давно уже отняли всякий покой у бедных граждан; особенно у тех из них, которые обладают наличными в туго набитых мошнах или же ключами от сохраненных касс коммерческих домов и банков.

Но не в одних постелях своих подвергаются наши бюргеры всякого рода опасностям. Даже в тихих, глубоких могилах и склепах им не дозволено спать спокойно. В анатомической зале главной медицинской коллегии в Уэсте труп внука одного из бывших президентов Соед. Шт. найден повешенным за ноги, как баран, в ожидании вскрытия. Похищение покойников сделалось столь обыкновенным делом, что вряд ли можно найти в котором бы то ни было из 36 штатов хоть один уголок, где тело могло бы быть погребенным в полной безопасности от грабителей. На днях в штате Огайо (Ohio) унесено из могил семь трупов разом; из них найден лишь один, да и то повешенным на суке дерева у крыльца собственного дома покойника.

Читатели сенсационных романов Дюма-отца припомнят, быть может, как в одной из серий "Трех мушкетеров" кромвелисты похищают тело Карла I, а монархисты ищут тело Кромвеля. Трагедия прошлых времен повторяется в настоящем столетии.

7 ноября 1878 г., то есть две недели тому назад, весь Нью-Йорк затрепетал от поразившей его новости. Временный склеп, в котором покоились бренные останки архимиллионера — Александра Т. Стюарта, ожидающие лишь окончания постройки г-жею Стюарт великолепного собора в Спринг-Сити (городок, построенный Стюартом и принадлежащий ему), дабы быть перенесенными в церковный склеп, — взломан. Три гроба — один свинцовый, другой из сандального, а третий из кипарисового дерева разбиты, и тело пропало без вести!..

Да не подумает невинный читатель, что преступление было совершено на загородном кладбище — далеко от жилья, под покровом темной ночи и полуночной тишины. Подобный пассаж был бы чересчур прозаичен и не представлял бы ничего оригинального. Нет, наши американские святотаты редко идут на такие пошло—легкие предприятия. Маленькое кладбище св. Марка находится в центре Нью-Йорка, — в самом сердце гражданской деятельности, так сказать, — на Второй Авеню и Одиннадцатой улице; и, если одна сторона четырехугольной низенькой ограды замкнута зданием большой церкви, то зато три остальные стороны обрамлены тротуарами многолюднейших улиц. На этих улицах, народ беспрерывно снует от одного рассвета до другого, а прохожему стоит лишь повернуть голову, чтобы обнять глазом всю поверхность маленького кладбища, вдобавок ярко освещенного десятком фонарей на бронзовых высоких столбах. К тому же на каждом из тротуаров мерно расхаживают целую ночь по три бдительных полисмена. В семь часов в вечер преступления сторож по обыкновению, прежде чем запереть калитку, обошел все могилы и нашел все состоящим благополучно; в половине двенадцатого зевающий полициант24 взглянул по направлению к могиле Стюарта, заметил что—то лежащее на ней и перелез через железную решетку.

Плита, покрывающая свод, оказалась вырытой, и подземная комнатка широко зияла черной пастью среди вымощенного белым мрамором дворика кладбища. Он забил тревогу, и прибежавшие полисмены сошли с фонарями вниз по ступенькам в склеп. Первое, что бросилось им в глаза, — это грустные обломки трех гробов, внутренность коих блистала отсутствием тела; но зато присутствие запаха трупа — тяжелого, одуряющего, невыносимо отвратительного запаха, повалило двух из пяти полисменов наземь, и их вынесли на чистый воздух без чувств...

Спрашивается: каким образом могли преступники меж седьмым и одиннадцатым часом вечера, под носом тысяч прохожих и полисменов, взломать плиту, затем гробы и, украв сильно разлагающееся тело, унести его через ярко освещенное кладбище, на столь ярко освещенную улицу таким образом, что ни стук молотка и заступа, ни страшная вонь не привлекли на себя ничьего внимания? Изумительны и непостижимы деяния ваши, о, воры Америки! Предоставив товарищам Старого Света, который, по пословице, "обезьяну выдумал и комара подковал", рутинные фокусы ремесла, преступники Нового, должно полагать, открыли шапку-невидимку и работают под ней на здоровье.

Судья Хильтон, наследник Стюарта, вместе с женою покойного, предлагают награду в 100 тыс. дол. за поимку преступников. Но вот уже прошло двенадцать дней; полиция и сыщики всей страны на ногах, и судья истратил наличными 45 тысяч; но все напрасно! Проследили первый путь похитителей — по запаху, так как, несмотря на то, что в тот вечер шел дождь и было грязно, ни на плитах, ни на траве кладбища не найдено ни малейшего следа ног. Привели собаку-ищейку, и та проследила и нашла жирные пятна на мостовой, на тротуаре и на перилах балкона углового дома, который находился на уровне и над решеткой ограды. Доказано, что пятна эти, от одного запаха коих тошнило на двух шагах расстояния, сделаны жидкостью разлагающегося тела, которое капало по дороге. Но далее балкона ни слуху, ни духу; и даже ищейка злобно поджав хвост, бросила дальнейшие поиски. Улетучились и преступники, и тело.

Конечно, тут же распространились в народе всевозможные предположения. Одни уверяют, что Хильтон — наследник отравил Стюарта и теперь украл тело, боясь вскрытия. Другие убеждены, что тело украдено обществом кремации — т. е. телосожигателей; третьи обвиняют теозофическое25 общество, которое сжигает своих умерших членов, в покраже трупа из-за принципа.

А спиритуалисты так прямо доказывают, что, по примеру гоголевской солдатки, которая "сама себя высекла", покойный Стюарт "сам себя украл", т. е., чувствуя непреодолимое влечение к вызывающим тень медиумам, почтенный усопший миллионер, соскучившись в заточении, сломал гробы, плиту под сводом и отправился "материализоваться" в темных кабинетах духовызывателей. Судя по оставленным за собою жирным каплям, телу его, действительно, не мешало бы облечься в новую и более прочную оболочку. Как бы то ни было, но судья Хильтон получил до сего дня более двух сотен посланий от всевозможных ясновидящих и медиумов, уверяющих судью, что пропавший покойник явился во многих местах и приказал сказать ищущим его, что он вовсе не желает возвращаться назад в свой темный склеп, так как ему гораздо лучше на свободе. Все эти безумные письма представлены судьей в контору Нью-Йоркского "Геральда" и самые курьезные из них напечатаны. Остается надеяться, что беспокойный покойник успокоится; что он не станет снова искать кандидатуры в конгрессмены. Так как в сенате Вашингтона и без него давно чувствуется весьма неприятный запах разложения.

Во всяком случае, общество телосожигателей торжествует, так как эти постоянные происшествия с трупами произвели в публике сильную реакцию. Даже самые ярые консерваторы — из тех, которые стоят за погребение из осторожной предусмотрительности ввиду будущего воскресения мертвых и дабы не затруднить последних в поиске разбросанных членов, начинают склоняться к идее будущего повсеместного телосожжения. Быть может, это общество решится выписать из Индии несколько опытных браминов. Тогда на площадях Нью-Йорка запылают костры, на которых станут трещать гражданские кости, как на готсахе в Бомбее и других городах Индустана. Но вот вопрос: станут ли, следуя примеру сестер своих на Индусе, — наши вдовы следовать на костры за мужьями?.. Сомневаемся...

Говоря о вдовах и позволив себе маленькое отступление, передаем самую свежую новость города. Миссис Стивене-Морлей, вдова конгрессмена, вышла замуж вчера за одиннадцатого мужа. Ей всего 34 года. На свадебном пиру присутствовали шесть из ее бывших разведенных с нею супругов, и каждый из них почёл своим долгом протанцевать с нею кадриль. Последний счастливец напился пьяным и в пылу восторга и паров шампанского поцеловал жену одного из шестерых "отставных". Последний воспылал гневом, и новобрачная разделила ярость его как из ревности к новому мужу, так из-за не совсем ещё угасшего чувства любви к обиженному, бывшему супругу. Вышла ссора и свалка, и молва идет, что молодые решили подать просьбу о разводе. Аркадия наша Америка, да и только.

Следуя за наплывом народа, отправились и мы на кладбище св. Марка, одно из древнейших и самых замечательных из исторических пунктов города.

На нем давно уже перестали хоронить всех — кроме миллионеров. Тот, кто желает лежать в нем, должен заплатить городу 10 тыс. дол. Старые трупы и кости простых смертных вырыты в 1836 г., место вымощено мраморными плитами, и на кладбище красуется всего двадцать два склепа и около 17 древних покойников. Каждое из имен, стоящих на плитах, знаменито в летописях города. Тут лежит Уинтроп, Тукер и Ван-Бюренс — первые колонисты и сетлеры на острове Манхеттен — ныне Нью-Йорк. Шесть плачущих ив — дети ивы, осенявшей когда-то могилу Наполеона на острове св. Елены, посаженные французом, который привез эти побеги ивы с острова и подарил их городу, — бросают широкую тень свою на белые плиты и придают много поэзии маленькому кладбищу. Инстинктивно удаляясь от широко зияющей ямы разбитого свода Стюарта, мы набрели на странно испещренную и весьма оригинальную плиту и передаем как эпитафию, так и сущность сюжета, гравированного на ней. Агнец держит сосуд с вином и предлагает его козлицам; а своих избранных отдаляет от него; легенда готическими буквами повторяет известное изречение из Св. писания, в котором говорится о большей радости над одним покаявшимся грешником, нежели над десятью праведниками; а ниже — надпись добавляет следующее откровенное заявление, которое перевожу буквально:

"Под сим сводом погребен Петрус Стювезанс, бывший генерал-капитан и губернатор-аншеф Амстердама, в Новом Нидерланде, ныне называемом Нью-Йорком. Он был великим грешником, вором и грабителем сирот и вдов; но — перед смертью покаялся и ныне пьет из чаши агнца. Умер по Р. X. 1682 года 80 лет от роду".

Е. Блаватская

Нью-Йорк, 2(14) ноября.

(Правда. — 1878. 3-го (15) декабря. — С. 1.)